Родился Семён 27 апреля 1912 года в Марьевке, маленьком поселке Херсонской губернии, где, разрезая жирную украинскую землю, протекала полноводная река Ингул. Любимой игрой детства у будущей звезды мирового плавания Семёна Бойченко стала игра «латка» – что-то среднее между салочками и нырянием на расстояние. Умением хорошо плавать удивить этих ребят было сложно: ватага вечно голодных мальчишек налетала на заречные огороды и удирала оттуда вплавь, вдоволь подкрепившись огурцами и помидорами. Они мерились силой, ныряли, вплавь носились по Ингулу от родного села до Марьиной рощи и обратно. А река текла вниз по течению к овеянному славой русского оружия легендарному городу Очакову, где она растворялась в лимане, а далее стремилась в море, по которому чинно скользили большие белые корабли. Семён вспоминал: «Жили в деревне бедно, чтобы как-то прокормиться, приходилось рыбачить и проводить целые дни на речке. Уже тогда я научился диковинному искусству – ходить по воде пешком, за медяк-другой показывал дачникам разные водные фокусы».

Вскоре умер отец Семёна, и в 28-м году в поисках лучшей доли семья Бойченко перебирается в Казахстан. Через четыре года комсомолец, выпускник ФЗУ по специальности радио-монтёр, участвует в наборе радио-телефонистов на Красный флот. «Плавать умеешь?» – был первый вопрос на призывном пункте. «Спробуем», – улыбнулся Семён. На медосмотре он стоял обнаженным перед врачами, и те с любопытством со всех сторон разглядывали его статную, мускулистую фигуру. 190 см рост, стройный, широкоплечий, с открытой приветливой улыбкой, он напоминал античного олимпийского дискобола. На вопрос комиссии, где он желает служить, ответ короткий и ясный: «На море!»

В Севастополе, куда его направили командиры, раскрылся спортивный талант Бойченко. А началось все весьма неожиданно. Капитан корабля, где служил Семён, отдает приказ готовить молодых краснофлотцев к сдаче норм ГТО: «Флота без плавания не бывает! Кто не сдаст нормативы, пойдёт служить на берег!» И вот жарким субботним днем более ста матросов стартуют от берега в направлении корабля, стоящем на рейде в километре от причала. Семён не был знаком с «правильной» техникой, у него она была своя, которой еще мальчишкой плавал в Марьевке. Плыл он легко, лишь волны немного сбивали его дыхание, и корабля достиг первым, значительно опередив своих товарищей.

Это было время подъема необыкновенного энтузиазма, настоящего культа здоровья и физического совершенства. Известный писатель-маринист Леонид Соболев так описывал соревнования по плаванию, свидетелем которых он стал однажды в Севастополе: «Летнее утро. Небо и вода в синем блеске. Застывший рейд, раскаленная земля. Обжигающие волны зноя, широкие ступени трибун водной станции. На ступенях замечательная пылающая бронза шести тысяч обнаженных, напруженных кровью, жизнью и радостью краснофлотских тел. От них тёк такой ток здоровья и силы, что казалось – это воскрес золотой миф о блаженной Элладе… Это был первый день Спартакиады морских сил Черного моря…»

На флоте Семён не проигрывает никому, и в конце июля 34-го черноморец Бойченко побеждает на Всесоюзном отборочном турнире и зачисляется в сборную команду Рабоче-крестьянского Красного флота. А через месяц он становится победителем на первенстве Вооруженных сил СССР. В 35-м Бойченко для продолжения службы командируют в Центральный спортивный клуб Армии. И вот он уже москвич и студент главного спортивного вуза страны. Первым настоящим тренером Семёна стал известный в то время пловец Андрей Ваньков. Чемпион Москвы, инженер по специальности, он тщательно изучал технику плавания и был одним из самых успешных рационализаторов в этой области. Ваньков смотрел на своего ученика и удивлялся: «Где ты научился так хорошо плавать?» «На Ингуле», – отвечал Семен. Московскому специалисту приходилось только делать выводы: «Ну что ж, будем отрабатывать твой стиль, теперь он будет называться брасс-баттерфляй».

В 1935 году, после того как, плывя 100 метров этим способом, Джон Хиггинс из США на полторы секунды улучшил достижение французского брассиста Жака Картоне, Международная федерация плавания (FINA) признала баттерфляй как допустимый вариант брасса. На международных соревнованиях в Праге 8 ноября 1935 года Бойченко устанавливает брассом-баттерфляем свой первый рекорд СССР на 100 м – 1.12,2. А через два месяца на первенстве Москвы он бьёт уже и мировой рекорд – 1.08,0, перекрывая достижение американца Хиггинса почти на три (!) секунды. 36-й год принес новые достижения: мировой рекорд на сотне (1.06,8) и лучшее европейское время на 200 м (2.39,4). А потом всё забурлило! 3-я Международная рабочая Олимпиада в Антверпене в 37-м – мировой рекорд на сотне и победы на обеих дистанциях брассом-баттерфляем с секундами, намного превышающими результаты Олимпийских игр 1936 года в Берлине.

Это были первые победы советского плавания на международной арене. Федерация плавания СССР была принята в ряды FINA только в 47-м, поэтому рекорды Бойченко носили сугубо внутрисоюзный характер, однако очные победы над сильнейшими в мире пловцами стали реальным подтверждением его силы. Сенсация антверпенской Олимпиады – Семён Бойченко, бил рекорды и покорял сердца публики. Его обаятельная улыбка не сходила с газетных полос всего мира. Сразу после соревнований в Бельгии Французская рабочая спортивная федерация приглашает его и всю советскую делегацию принять участие в спортивном празднике, посвященном Всемирной выставке в Париже.

Вот что об этом вспоминает участник триумфального турне советских спортсменов по Европе, легендарный штангист Яков Куценко: «Распространялись слухи, будто Бойченко нарушает чистоту стиля брасса, что он не по правилам работает ногами и т.д. В парижском бассейне его выступление привлекло внимание знатоков плавания, не говоря уже о корреспондентах, любителях спорта и просто любопытных. Бойченко выступал один, его соперником было время! А также судьи и эксперты – признают ли они или нет, что техника советского пловца отвечает требованиям Международной федерации плавания? И Бойченко победил и время, и придирчивых знатоков…»

За два дня до этого заплыва в Тулузе француз Жак Картоне установил новый официальный мировой рекорд на сотне – 1.09,8, но почти две секунды уступив результату Бойченко. При этом Картоне заявил, что результаты Бойченко – фальшивка. В ответ Семён бросает вызов французу и предлагает ему выяснить отношения в его родном бассейне. Картоне принимает вызов, и через несколько дней в Тулузе, в бассейне «Ля Турэль», при скоплении многотысячной аудитории они встают на стартовые тумбочки, чтобы сразиться на дистанции 400 метров. Неожиданно Картоне отказывается плыть. Публика в недоумении, а француз заявляет, что не будет соревноваться с русским, потому что, дескать, у него на шапочке изображена красная звезда. И его могут исключить из Международной федерации за очное соперничество с представителем Страны Советов. Шквал зрительского негодования по поводу поступка земляка и обвинения его в трусости сменились восторгом, когда Семён Бойченко в одиночестве сумел побить мировой рекорд американца Хиггинса и на шесть секунд опередить лучшее время, которое показывал ранее его вмиг побледневший французский соперник.

Советского атлета заваливают приглашениями на званые обеды, русские эмигранты первой волны, осевшие во Франции, соблазняют остаться на Западе, ему предлагают сниматься в кино. В течение дня три съемочные группы с готовыми сценариями прорывались в парижскую гостиницу, в номер «Короля баттерфляя» или «Красного кита», так называли Бойченко во французской прессе. Но всякий раз он отклоняет любые заманчивые контракты: «Простите, но мне пора домой! До свиданья!»

В Москве же Бойченко встречали как героя. Он стал неимоверно популярен, с ним хотели познакомиться все известные люди в стране, сам Сталин с трибуны Мавзолея на Красной площади ставил его в пример советской молодежи: «Бывший моряк Черноморского флота товарищ Бойченко стал непревзойденным пловцом мирового класса. Равняйтесь на Бойченко! Бейте рекорды, как Бойченко на воде и Чкалов в небе!». Все предвоенные годы Семён был непобедим, весной 41-го он находится на пике своей спортивной формы и устанавливает сразу несколько высших мировых достижений, доведя потолок результатов на сотне баттерфляем до 1.05,4, а на дистанции вдвое длиннее – до 2.29,8. Эти рекорды оказались для него последними. Война… Он рвался на фронт, но приказом Сталина был освобожден от мобилизации и направлен в войска для подготовки красноармейцев и бойцов сил специального назначения. Круглыми сутками Бойченко оставался на службе и за период войны сумел обучить тысячи боевых пловцов.

В 48-м году, непобеждённый, он строил планы на новую послевоенную жизнь, собирался снова набрать спортивную форму, но судьба готовила ему иные тяжкие испытания. По ложному доносу одного из провокаторов Бойченко обвинили в, якобы, нелицеприятных отзывах в адрес сына вождя Василия, а «припаяли» преступную связь с белоэмигрантами и буржуазной прессой. Бойченко арестовали ночью 12 ноября 1948 года. Ознакомившись с материалами дела, Семён заявил, что подписывать ничего не будет. В ответ услышал: «Здесь и не такие ломаются!» Полгода он не подписывал «чистосердечный» самооговор. Из своего некогда могучего тела Бойченко потерял больше сорока кг, и его помещают в тюремный лазарет. Следователь предупреждает, что если он не подпишет всоё признание, то в лагеря по этапу вместе с ним пойдут все его родственники. Семен понимает, что выхода нет, и он становится еще одной щепкой в гигантской человеческой лесопилки сталинских репрессий. Как и его лучшие друзья, великие футболисты братья Старостины, основатели футбольного «Спартака», он получает 10-летний срок.

Годы Соликамских лагерей и мучения в ГУЛАГе закончились для Семёна ясным летним днём 55-го года. Первое, что сделал Бойченко, выйдя на свободу по амнистии, он отправился на Украину, в родную Марьевку. Там он до изнеможения плавал в Ингуле, нырял, переворачивался на спину, вновь на грудь и снова погружался целиком под воду, замирая в невесомости потоков знакомой реки, будто пытаясь отмыться от клеветы и унижений, что пришлось ему пережить и испытать за эти долгие годы. А с берега, как когда-то, за Семёном наблюдали десятки местных ребятишек, для родителей которых он был легендой из соседнего двора.

Удивительное дело, что ни на одно мгновение великий атлет не усомнился в правильности выбранного им пути, не отрекся от искренней веры в идеалы всеобщего равенства и братства народов. Возможно, именно это и помогло ему начать новую жизнь. В течение тридцати лет после заключения Семён Петрович Бойченко воспитывал юных пловцов. Он работал тренером в знаменитом московском Дворце водного спорта (ДВС) на Мироновской улице, судил соревнования. В качестве почетного гостя посещал практически все важнейшие спортивные события в городе и стране. В те времена в СССР, к сожалению, не было ветеранского плавания, иначе и там Бойченко не было равных. Уже будучи семидесятилетним, он мог встать на старт и проплыть 50 метров своим «королевским» стилем за 32 секунды! Несгибаемая воля, смелость, честность с другими и самим собой, доброта и веселый нрав сделали его дорогим гостем в гостях его многочисленных друзей и поклонников по всей стране… Внезапно заболев, Бойченко ушел из жизни в 1987 году. Успел лишь снова съездить в Марьевку, попрощаться с родственниками, еще раз побродить босиком по берегу родного Ингула…

О Бойченко ходило множество легенд. В Париже в конце 30-годов, где после установления мировых рекордов он стал чрезвычайно популярен, у него не было отбоя от журналистов. Однако советский пловец, проинструктированный в соответствующих инстанциях, был немногословен и неохотно общался с прессой. И вот, один всё понимающий местный репортер решил не искушать чемпиона и попросил его просто подышать в микрофон. Великий пловец простодушно сделал мощный вдох и выдох. В тот же вечер в радиорепортаже ведущий французской радиостанции объявил о новом мировом рекорде и затем добавил: «…А теперь послушаем, как дышит наш герой, русский Король баттерфляя!»

Текст: Дмитрий Волков/Серж Водез

Он появился на свет в первый день нового, 1916 года. Будущая звезда советского плавания, Леонид Мешков родился в деревне на берегу великой русской реки Волги в семье простых крестьян. Местная ребятня проводила все свободное время на воде на песочных речных отмелях. Мальчуганы рыбачили, без устали ныряли, плавали наперегонки по-морскому и саженками, играли в салочки. Местные жители уважительно звали их «волгарями». Статный, наделенной от природы богатырской силушкой юный Ленька Мешков не раз побеждал в этих волжских плавательных догонялках. О больших и славных победах, что прославят его имя на весь мир, он тогда и не задумывался.

 Окончив семилетку в родном  селе, провинциальный  паренек бросает судьбе вызов  и поступает в  Сталинградский техникум  народно-хозяйственного учета, где под руководством учителя физкультуры И.А. Степанова он осваивает азы спортивного плавания кролем и баттерфляем. «Волгарь» схватывает все налету и с самых первых стартов показывает высокие для новичка результаты, будучи всегда «в призах», на что обратили внимание специалисты. Осенью 1936-го, не без их содействия, перспективный пловец переезжает в Ленинград и начинает тренироваться в водноспортивном клубе «Дельфин» у известного тогда тренера Г.П. Чернова. И это было впечатляюще! Только представьте себе, что в результате их совместной работы в предвоенный период Леонид Мешков обновляет более 50 рекордов страны, Европы и мира (!), хотя последние считались неофициальными, ибо в те годы рабоче-крестьянский СССР отвергал любое участие в «буржуазных» спортивных организациях, включая, увы, Европейскую лигу плавания (ЛЕН) Международную федерацию плавания (ФИНА). И это притом, что Мешков первым из советских пловцов преодолевает 100 метров вольным стилем быстрее знаковой для всех кролистов отметки в одну минуту, показав результат 59,4! «Вечный» мировой рекорд 5-кратного Олимпийского чемпиона американца Джонни Вайсмюллера (57,4), звезды Голливуда, легендарного Тарзана, казался уже не таким недоступным.

Совмещая тренировки, учебу в институте физкультуры им. Лесгафта и работу тренера, в предвоенном марте 1940-го Мешков устанавливает очередное высшее мировое достижение на дистанции 400 м баттерфляем – 5 мин. 41 с. И в том же году за выдающиеся спортивные результаты ему, одному из первых в стране, присваивается почетное звание заслуженного мастера спорта СССР.

Великая Отечественная прервала эту блестящую спортивную карьеру, которая только-только набирала высоту. Как и многие выдающиеся спортсмены союзного значения, Мешков мог бы получить бронь и остаться в тылу, продолжая совершенствовать свое спортивное мастерство или передавать его другим. Но патриот, максималист в спорте и в жизни, он выбирает иной путь. Уже через час после объявления Левитаном по радио о начале войны, 22 июня 1941 года он прибывает в партийный комитет завода «Электросила», где после окончания школы тренеров когда-то работал преподавателем по плаванию, и требует, чтобы его немедленно отправили добровольцем на фронт.

Незаурядные физические данные, спортивная подготовка, настойчивость и истинно чемпионский напор Мешкова произвели сильное впечатление на заводских партийцев, которые, в свою очередь, незамедлительно зачисляют пловца-добровольца в состав 78‑й разведроты 1‑го стрелкового полка 2‑й дивизии народного ополчения (ДНО), которая была затем брошена в бой на Лужском направлении. Леонид Карпович так вспоминал эти героические дни: «Опять пошли в разведку через речку Лугу, но нарвались на минное поле. Надо было уходить, да мины кольцом окружали. Ни земли, ни воды вокруг, одна хлябь, как в «первый день творения». Осколок разорвавшейся мины перебил руку моему товарищу, тоже пловцу, Сергею Кулакову. Я его подхватил, вошел в воду, и здесь, среди тягучего минного воя и черных столбов разрывов, я был ранен сразу в оберуки. Сергея держать уже не мог, он упал, вот вот захлебнется. Наклонился к нему: «Как-нибудь держись за шею, плывем!» И мы поплыли! Рядом рвались мины, все кипело вокруг… Эх Луга, Луга, много плавал я до этого, но не мог знать, что нужно будет проплыть тысячи километров, чтобы в трудную минуту переправиться через узенькую речушку».

Получившего одновременно не сколько ранений в обе руки и область сердца, чудом выбравшегося из воды и потерявшего сознание Мешкова подбирают санитары и срочным бортом переправляют в Ленинград, где врачи делают все возможное, чтобы сохранить жизнь прославленному спортсмену. Но обещать ему, что он будет вновь плавать, а тем более соревноваться, никто не мог. Впереди было длительное лечение, несколько операций, в том числе и на сердце, а затем и долгожданное восстановление.

Благодаря несгибаемой силе воли, мужеству и крепкому здоровью Леонид сумел снова «войти в воду». Но на этом война для него не заканчивается. Вместе с другими известными пловцами Клавдией Алешиной, Владимиров Китаевым и Семеном Бойченко его направляют в войска в качестве инструкторов по обучению боевых пловцов. Командованием была установлена норма на каждого инструктора – обучить не менее тысячи бойцов. Условия сверх жесточайшие, с которыми Мешков и его боевые соратники-спортсмены с честью справлялись вплоть до окончания войны.

Одновременно с этим Мешков продолжает упорно тренироваться. По разработанной им специальной методике в кратчайшие сроки он смог не только восстановиться, но и вернуться в большой спорт, хотя в его сердце навсегда остался осколок той злосчастной мины, который врачи решили все же не беспокоить. В 1946 году Мешков переезжает в Москву, где поступает в Государственный центральный институт физкультуры имени И.В. Сталина, продолжая активно выступать на соревнованиях. Конкурируя со своим постоянными непримиримым соперником Семеном Бойченко, «королем баттерфляя», как называла его европейская пресса после триумфального довоенного турне, поочередно они устанавливают все новые и новые рекорды. Несмотря на то что оба всячески избегали прямого очного противоборства на своих коронных дистанциях, им все же не раз приходилось биться друг с другом и за свое общество, и за свой статус на одних и тех же соревнованиях: чемпионатах Москвы, Советского Союза и иных союзных и республиканских стартах.

 В результате бескомпромиссной  борьбы их совместными усилиями  мировые рекорды были доведены до  столь высокого уровня, что вплоть  до завершения этого эпического  соперничества и блистательной  карьеры в большом спорте их  результаты были недоступны  зарубежным пловцам, как  непокоренные Ленинград и Москва  войскам вермахта в годы войны!  Так, лучшими мировыми  достижениями в плавании  баттерфляем на дистанциях 100 и  200 м стали результаты Бойченко –  1.05,4 и 2.29,8 и Мешкова  соответственно – 1.05,1 и 2.33,1. За  эти феноменальные для своего  времени секунды западная пресса  называла наших спортсменов  «русскими титанами баттерфляя». А  после вступления Федерации  плавания СССР в Международную  федерацию плавания (ФИНА) в 1948  году Леонид Мешков еще пять раз  обновляет мировые рекорды и  становится первым советским  пловцом, официально признанным в качестве рекордсмена мира. Однако в конце 1948 года соперничество двух великих советских пловцов внезапно оборвалось. По ложному доносу Семен Бойченко, некогда любимец советской публики и лично «вождя всех народов и лучшего друга советских физкультурников», был арестован. Ему «пришили» дело за, якобы, буржуазную пропаганду и наветы на сына вождя Василия Сталина, спешно осудили и отправили в соликамский ГУЛАГ. Такая же участь постигла, увы, многих известных спортсменов страны, включая легендарных друзей Семена и Леонида братьев Старостиных, отцов-основателей футбольной команды «Спартак» (Москва).

Леонида Мешкова всемогущий молох сталинских репрессий пощадил. Возможно, свою роль сыграли его героическое фронтовое прошлое, тяжелое ранение, боевые правительственные награды и членство в партии. Кто теперь знает? Тем временем Мешков продолжал соревноваться и побеждать, практически не имея себе равных соперников на водных дорожках страны.

Всего за свою долголетнюю спортивную карьеру с 1932 по 1952 год Леонид Карпович устанавливает 120 рекордов СССР и Европы, из них 14 рекордов мира. 42 раза он побеждал на чемпионатах СССР по плаванию, а играя за команду «Торпедо» (Москва), в 1948‑м стал чемпионом страны по водному поло. Через три года в составе сборной СССР он принял участие в легендарной серии матчей со сборной Венгрии, сильнейшей в то время командой мира. На флажке своей блистательной спортивной карьеры Мешков стартовал и в XV Олимпийских играх в Хельсинки (это была первая Олимпиада для советских атлетов!), будучи по возрасту и жизненному опыту реальным отцом для большинства спортсменов. После этого он переходит на тренерскую и преподавательскую работу.

В 1953–1955 годах прославленный советский пловец руководил сборной командой СССР по плаванию, а начиная с 1952‑го Мешков более 30 лет возглавлял кафедру физвоспитания Московского государственного университета им. Ломоносова.

Леонид Карпович Мешков ушел из жизни 4 марта 1984 года. В знак вечной благодарности и признания его выдающихся заслуг в спорте и педагогике университетский «четвертак» – 25‑метровый плавательный бассейн, который находится в цокольной части величественного здания главного корпуса МГУ на Воробьевых горах, носит его славное имя. Много разных, больших и малых спортивных успехов и побед выпало на его долю, но, как вспоминают люди, которым приходилось с ним общаться, главной победой в его жизни навсегда оставалась та, одна, общая, что праздновал весь советский народ 9 мая 1945 года. Победа, ради которой проливал свою кровь великий русский пловец Леонид Мешков.

Текст: Серж Водес