Личное дело:

Владимир Сальников родился в Ленинграде (СССР) 1 мая 1960 года, выпускник плавательного клуба «Экран» (Ленинград). 4-кратный Олимпийский чемпион, многократный чемпион мира, Европы и Советского Союза, неоднократно устанавливал рекорды мира, Европы и СССР на дистанциях 1500 м, 800 м и 400 м вольным стилем.  Заслуженный мастер спорта. Тренер: Игорь Михайлович Кошкин. С февраля 2010 года — президент Российской федерации плавания. 

Как это было на московской Олимпиаде-80 

«За год до Игр-80 мы сменили место базовой подготовки. В 1979 году вступил в строй новый бассейн Харькове. С лёгкой руки Кошкина этот объект стал называться аббревиатурой из трёх первых букв слов Экран, Харьков, Олимпиада – «ЭХО». Впервые в стране для пловцов была организована практически идеальная модель полного тренировочного цикла, учитывающего, как тренировочные, так и восстановительные задачи. В это же время появилась ещё одна база подготовки атлетов на озере Круглое (под Москвой). Сборная команда была произвольно разбита на две дружины, и они незамедлительно начали конкурировать между собой. Под стать условиям были и нагрузки, до сих пор чувствую уважение к самому себе за то, что смог всё это вынести. В тот год мы попробовали и трёхразовые тренировки на воде в речке Цахе (г. Цахкадзор, Армения). Замечательным было то, что после них, засыпая, мне снилось, что я плыву, да ещё замкнутому кругу. Затем выезжали на сборы в Австрию, Штаты, причем, в Америку дважды – Мишн Вьехо к Марку Шуберту, тренировались с ребятами Джека Нельсона в бассейне Форта Лодердейль. Подъёмы в 4-45 утра раздвинули наше представление о своих возможностях.

Как-то раз на детских соревнованиях я сгорел. Дотла. Меня лихорадило, волновался страшно, представляя, ка всё это будет? В итоге, ухудшил тогда свой личный результат секунд на сорок! Уже потом я подумал, что так нервничать? Тот урок сработал. Я стал учиться гасить своё волнение. Перед Олимпиадой в Москве и в ходе соревнований я работал с психологом сборной команды, стараясь снизить своё напряжение специальными упражнениями, которые он мне предлагал.

Когда в 1975 году Кошкин говорил нам, что мы будем готовиться к Олимпийским играм, не то чтобы победить там, само участие в них мы не могли себе представить. Накануне Игр-80 ситуация была уже совершенно другой, и чтобы не разрушить себя, я постоянно занимался аутогенной тренировкой…

После победы на чемпионате мира-78 на дистанции 400 м в/с, я все же не считал эту дисциплину своей коронкой, только как какое-то дополнение к основной — 1500 м в/с. Вот почему, став Олимпийским чемпионом на 400 м, я почти ничего не ощутил, всё прошло без супер эмоций. А вот Феся (Сергей Фесенко) окрылил всю команду, став чемпионом Игр в первый день плавательных соревнований, победив на дистанции 200 м баттерфляем. Что касается меня, то я совершенно спокойно готовился к финалу на полторашке. Но неожиданно ко мне подошёл Кошкин и строго сказал: «Поплывешь в эстафете 4х200 м!» Я ему ответил: «Игорь Михайлович, я не могу…» В ответ он жёстко произнёс: «Рядовой, встать в строй!»

Я знал, что эстафетный квартет весьма долго готовился к этому старту, и то, что меня в него ввели в самый последний момент, означало, что в этой четвёрке не всё идёт гладко. Подчинившись грубой  силе моего тренера, я неплохо проплыл свой этап финальном заплыве, что позволило нам ещё больше оторваться от серебряных медалистов. После этого всю Олимпиаду ко мне ежедневно подходили десятки людей и с одним и тем же вопросом: «Ну что, Володя, побьёшь рекорд мира на 1500 м?» И реально раздражало. Пришлось полностью уйти в себя, забаррикадироваться, взять в руки детективный роман и полностью погрузиться в виртуальный мир. Ночь перед решающим финалом спал плохо, при этом, нельзя сказать, что что-то меня беспокоило и вызывало тревогу. Утром, чтобы не терять чувство воды, я немного поплавал. Теперь передо мной был лишь финал на 1500 м в/с. Ещё два советских спортсмена стартовали в нём вместе со мной, Эдуард Петров и Алексей Чаев. Последний был моим спарринг партнёром и показал себя настоящим зверем во время совместных тренировок. Он постоянно заводил меня и даже обгонял меня на нескольких прикидках.

Наступил вечер главного для меня дня Олимпиады-80. После разминки надел на себя все теплые вещи, сходил на сеанс аутотренинга и легкий расслабляющий массаж. Но в тренировочном костюме, так как моя кожа была вся уже стёсана бритвой «Нева», и любо прикосновение к ней вызывало неприятные ощущения. Последние минуты перед стартом отвлекал себя книгой. В кол-руме никто друг на друга не смотрел, как будто любой визуальный контакт с соперником мог решить судьбу заплыва.

Перекинулись привычными фразами о нагрузке – была такая мода заведомо принижать свои собственные кондиции. И вот уже рев трибун, и все мы застыли в ожидании сигнала стартёра. Обошлось без фальстарта. Первая сотня получилась за 58 секунд. И потом, как адмиральский хронометр, каждая – ровно по минуте. Где-то после восьмой-десятой стометровкой у меня случился небольшой сбой, я стал смотреть на боковое табло и ориентироваться на бегущее там время. Начала наваливаться усталость, я почувствовал, а с победой всё в порядке, но рекорд мира мог уйти, и я пошёл на трюк. Я внушил себе, что дистанция сегодня не полторы тысячи метров, а всего лишь тысяча четыреста метров, и начал заранее финишировать. Перед предпоследним поворотом сам себя разбудил и развернулся на последнюю сотню. По ощущениям к рукам и ногам, как будто, прицепили железнодорожные шпалы. После неудачного поворота на заключительный полтинник всем телом ощущал вибрацию ревущих трибун, осознав, что там происходит что-то невообразимое, ещё раз мобилизовался и понёсся к финишу. Коснулся бортика, с трудом поднял руки, пытаясь улыбнуться, получилось что-то вроде оскала. Ждал эйфории, но она запаздывала, чувствовал только усталость и облегчение. Сразу увидел Вайца (Сергей Михайлович Вайцеховский, старший тренер сборной СССР с 1979 по 1983) и нашу команду на трибунах – там все неиствовали. Есть золото Олимпиады и новый мировой рекорд – 14.58,27!!!

Среди тысяч писем в мой адрес в основном это были поздравления, а кто-то  просил прислать… кроссовки. С моим адресом разбирались не все. В одном послании было написано просто так: Москва, Владимиру Сальникову. Странно, но это письмо дошло.

Затем начался новый сезон, и очень сложно было найти мотивацию продолжать работать, но когда после первой тренировки я почувствовал, будто меня переехал паровоз, дурные мысли улетучились, и я начал подготовку к Олимпиаде в Лос-Анжелесе. Но это уже совсем другая история…»

Статья из журнала «Плавание» №3 (2010)/Фото из архива Mr. Swimy

Вода мне нравилась с детства. Купался везде, где только можно – в море, речке, в тазике дома, – до синевы, до стука зубов. «Неплохо держишься на воде, приходи, будешь тренироваться», – сказал мне в 69-м на уроке физкультуры в бассейне ставший моим первым тренером Григорий Абрамович Мирвис. Ну и пошло-поехало. Глаз у него был меткий – чуть позже к нам в группу попала и Лина Качушите (олимпийская чемпионка Игр ХХII Олимпиады. – Прим. ред.). Начал сразу с брасса – тренер говорил, что ноги у меня, как у лягушки, поэтому с выбором стиля было без вариантов. Я был самым обыкновенным ребенком, выигрывал, проигрывал, ничем особенным не отличался, если повезет, получал какую-нибудь медаль, и снова к ребятам во двор гулять. Я всегда был ленивым – мне постоянно повторяли: вот если бы ты больше тренировался, был бы дисциплинированным, тебе бы цены не было. Но я все равно продолжал лениться. Помогал литовский характер – никому не показывал, что на самом деле хочу выигрывать – тихо-тихо так, потихоньку, раз, и выиграл, а потом фши-и-ить – и снова на дно. Успехи приносили радость – меня уважали, даже на руках носили… какое-то время. В общем, ради этого мы все и плавали…

Медалисты чемпионата СССР в плавании на 200 м брассом: в центре Робертас Жулпа (золотая медаль) слева Александр Федоровский (серебряная медаль) и Сергей Журинский (бронзовая медаль)

В сборной меня называли Жуля, наверное, потому, что Робертас говорить было долго – это Вайц (С.М. Вайцеховский – старший тренер сборной СССР – 1971–1983 гг. – Прим. ред.) придумал в 78-м, когда я в сборную попал. Тогда я показал лучший результат на «Комсомолке» и стал, как говорится, перспективным. В том же году поехал на матч СССР – США, а затем сразу на мир в Западный Берлин. Первым попал в финал, а вечером перегорел – был только седьмым.

За год до Игр мой рейтинг стал расти – вот я четвертый, третий, второй… О чемпионстве мыслей не было. Размышлял так: будет как будет, в крайнем случае Зенов (Б.Д. Зенов – ЗТ СССР, личный тренер Р.Жулпы 1978–1985 гг. – Прим. ред.) и Вайц отругают, и все. В олимпийский год мой результат был уже первым в мире и мне сразу стали вешать шоколадную медаль. Отказ американцев от участия в Играх для меня ничего не изменил, ведь у них никого на 200 брассом в фаворитах не было. Мне надо было бояться наших: Арсена Мискарова, Гену Утенкова, дружка моего – англичанина Гудхью, венгра Вермаша и прочий соцлагерь. Кстати, у Качушите такая же ситуация была. Это нашим кролистам, комплексистам – Коплякам, Сидорам – можно было опасаться американцев, а у нас и так все лучшие в Москве стартовали. Пахали на Круглом, в Цахкадзоре по три тренировки на воде в день, я делал все, что говорил Зенов, ну срезал немного, конечно, это, думаю, и помогло, в ином случае можно было бы загнуться. Читать особо не любил, из развлечений – музыка, карты и сон. Вайц говорил: проспать тренировку – это уважительная причина, ну я и просыпал иногда. В общем, работал, надо – значит надо! О предстоящем старте не думал, относился апатично, знал – прыгну и поплыву, как учили…

На время Игр нам пришлось со всеми разлучиться. Это была пятикомнатная квартира от ЦСКА, Зенов через свои связи пробил своей группе такое жилье: внизу столовка, а через дорогу бассейн «Олимпийский». На открытие нас не пустили, с командой мы виделись только на соревнованиях, а в Олимпийской деревне запретили даже появляться. В последнюю ночь спал хорошо. Бац, стучит Зенов: «Вставай, на завтрак!» Я съел еще и морожки (мороженого. – Прим. ред.) сверху. Вышли на улицу, перешли дорогу, попали в бассейн. Утром плыл не бритым. Разминка обычная, как всегда перед любыми соревнованиями – до километра: 200 комплекс, ноги, руки, в координации, пару полтинников на время, старты, ускорения и легонько еще метров 200. В финал попал первым и все – домой, пообедать, поспать. Опять будит Зенов, он с бритвой. Отскоблил меня «Невой» за полчаса: «Все, пошли в бассейн!» В «Олимпийском» было непривычно. Народу очень много, думаю: ничего себе!!! Нигде такого не видел, даже на мире! Покрутил ногами, руками, залез в воду – полчаса разминка, чтобы остался час для отдыха. Погрелся под душем, лежать не пошел, сидел на скамейке рядом с водой, смотрел, как другие плывут. Зенов уже не подходил. К психологу не обращался, до этого пробовал пару раз, но не то чтобы не помогало, наоборот, начинал смеяться, нарушал порядок, в общем, меня даже выгнали как-то раз с сеанса, чтобы другим не мешал. Баба Люба, наша массажистка, встряхнула через костюм и все – в комнату формирования.

«Дружба-84»: олимпийский чемпион Робертас Жулпа победил в плавании на 200 м брассом

Со всеми поздоровался, пожал конкурентам руки – здрасьте, здрасьте, хеллоу – и пошел как на прикидку на Круглом, спокойно, чуть не зевая. Зенов что-то сверху с трибун кричал про гребки, я помнил – туда пятнадцать, обратно двадцать три, потом двадцать и на финише сколько можешь. Мы прошли к тумбочкам, нас представили, я улыбнулся, махнул рукой команде, она была шумнее и заметнее всех вместе взятых. Был фальстарт, все упали и я тоже. Лучше бы, конечно, не падать, чтобы сухим прыгнуть и понестись, а тут случилось, правила позволяли. Наконец старт, считаю – один, два, три… пятнадцать, поворот. Второй полтинник, третий, плыву как робот, смотрю на длинном гребке под водой – я первый, за мной Мискаров, Вермеш и все другие. Мысль на финише – вот сейчас доплыву, осталось меньше 50 м, и отдохну, столько пахал, эх, можно будет расслабиться! Коснулся не пальцами, а ладошками, посмотрел на табло, увидел, что первый, но мировой рекорд не получился. Не расстроился, бросил взгляд на трибуны, махнул им рукой и подумал: слава Богу, никто теперь ругать не будет, а то – проиграй, сразу бы все вспомнили, что я вытворял на сборах…

Думаю, если бы хоть кто-нибудь меня реально догонял, за ноги бы кусал, я бы прибавил, три десятых до мирового рекорда – пустяки, приплыл почти без одышки. После заплыва съездил единственный раз в Олимпийскую деревню, но меня там начали гонять – не мешай, мол, тем, кто еще готовится. Пришлось ехать к москвичкам. Потом Зенов говорит: «Вот тебе билет в Литву, вас там ждут, езжай скорее». И мы с Линой, не дожидаясь конца Олимпиады, свалили по домам. Через месяц в Москве мне дали орден Дружбы народов и ЗМС, а наша республика разделила почести на всех своих призеров, поэтому мне дали купить за свой счет машину «Волгу» и квартиру – хватанул однокомнатную. Качушите хотела двушку, но ей сказали: сейчас это невозможно, бери, что дают, иначе – жди. Она решила подождать – так ничего потом и не получила. Да и у меня спустя семь лет мою забрали по советским законам – я в Италию уехал и вроде бы как больше трех месяцев в хате не жил… Ну и ладно. А тогда, в олимпийское лето, были еще и грамоты, и банкеты, фуршеты, путевка в Палангу в дом отдыха – все оплачено, в общем, приятно…

Политика меня никогда не волновала, спокойно чувствовал себя советским человеком, и это несмотря на то, что даже в семье все было не однозначно – отец через годы первым полез на баррикады в защиту независимости Литвы, а мне моя жизнь нравилась – ничего бы в ней не поменял, даже если бы было можно – жизнь была веселая. Даже сейчас снятся сны о плавании, лиц вокруг не вижу, но соревнуюсь с кем-то, это точно…

За год до Игр-80 мы сменили место базовой подготовки. В 79-м в строй был введен новый бассейн в Харькове. С легкой руки Кошкина этот центр стал называться аббревиатурой из трех первых букв слов: Экран, Харьков и Олимпиада – «ЭХО». Впервые в стране для пловцов была организована практически идеальная модель полного тренировочного цикла, решающего как тренировочные, так и восстановительные задачи. В это же время возникла еще одна база подготовки – на озере Круглое. Сборная произвольно разбилась на две команды, и они незамедлительно начали конкурировать между собой. Под стать условиям были и нагрузки, до сих пор чувствую уважение к самому себе за то, что смог все это вынести. В тот год попробовал и трехразовые тренировки на воде в Цахе (г. Цахкадзор, Армения). Замечательным было то, что после них, засыпая, снилось, что плыву, да еще и по замкнутому кругу. Выезжали на сборы в Австрию, Штаты, причем в Америку дважды – в Mишн Вьехо к Марку Шуберту, тренировались с ребятами Джека Нельсона в Форте Лаудердейл. Подъемы в 4.45 утра раздвинули наше представление о своих возможностях.
Как-то раз на детских соревнованиях я сгорел. Дотла. Меня лихорадило, волновался, представлял, как же все-таки это будет? Ухудшил тогда свое личное время секунд на сорок! Уже потом думал: чего так нервничал? Урок сработал, я стал учиться гасить волнение.

Перед Московскими играми и на самих соревнованиях занимался психорегуляцией, старался снимать напряжение специальными упражнениями, работал с психологом сборной Геннадием Дмитриевичем Горбуновым. В 75-м, когда Кошкин говорил нам о том, что мы будем готовиться к Олимпийским играм, я не то что победы, даже участия в них не представлял себе. Накануне Игр-80 ситуация была уже совершенно другой, и, чтобы не разрушаться, использовал практику аутотренинга… Даже после победы на чемпионате мира-78 400 м я не считал своей дистанцией, так, каким-то дополнением к основной. Поэтому, став олимпийским чемпионом, почти ничего не почувствовал, все прошло без суперэмоций. Феся (Сергей Фесенко – чемпион XXII ОИ на 200 м бат. – Прим. ред.) окрылил всю команду, в первый день завоевав «золото». Я спокойно готовился к 1500. Неожиданно ко мне подходит Кошкин и говорит: «Ты поплывешь в эстафете» (4х200 в/с. – Прим. ред.). В эстафете, причем в финале! Я ему: «Игорь Михайлович, я не хочу…» В ответ что-то вроде: рядовой, встаньте в строй! Я знал, эстафетный квартет долго готовился к этому виду, и то, что меня рекрутировали на заплыв, говорило, что в этой четверке не все в порядке. Подчинившись грубой силе сверху, в итоге я показал неплохой результат, который позволил нам еще немного оторваться от серебряных медалистов. Уже во время Игр ко мне раз по десять в день подходили разные люди и спрашивали: «Ну что, рекорд-то побьешь?» – вот это действительно беспокоило. Пришлось уйти в себя, забаррикадироваться, взять в руки детектив и полностью погрузиться в виртуальный мир. В ночь перед финалом спал плохо, но нельзя сказать, что это вызвало тревогу. Чтобы не терять чувства воды, с утра немного поплавал, впереди был финал на 1500. В нем со мной стартовали еще два советских пловца Эдуард Петров и Александр Чаев. Чаев был моим спарринг-партнером – просто зверь на тренировках, постоянно заводил меня, даже обгоняя в некоторых сериях.

Наступил вечер главного дня. После разминки натянул на себя все теплые вещи, сходил на сеанс аутотренинга, затем на легкий встряхивающий массаж. Костюм не снимал, потому что кожа была уже вся стесана бритвой «Нева», и лишнее прикосновение к ней вызывало неприятные ощущения. Последние минуты перед стартом отвлекался книгой. В комнате формирования заплывов никто друг на друга не смотрел, иногда такой визуальный контакт мог решить судьбу заплыва. Перекинулись со своими привычной фразой о непрухе – была такая мода занижать собственную кондицию, и вот уже рев трибун, и мы замерли в ожидании сигнала стартера. Обошлось без фальстарта.

Среди тысяч писем в основном были поздравления, но кто-то просил прислать кроссовки. С адресом разбирались не все, в одном послании было написано так: Москва, Владимиру Сальникову, и странно, но оно дошло. Когда начался следующий сезон, сложно было найти мотивацию продолжать работать, но когда после первых тренировок почувствовал, будто меня переехал паровоз, дурные мысли улетучились, начал подготовку к Лос-Анджелесу. Но это уже другая история.

Записал Дмитрий Волков